Театрик
Мой театрик – в нем сцена, как стол.
Мой театрик – ни сцены, ни зрителей.
Мой театрик – убогий простор.
Мой театрик – за миг до открытия.Выступаю из мрака кулис, одинок,
застрахован до веку от славы и травли;
лишь ночами я здесь безымянный пророк,
днем – статист в обывательской драме.Ненаписанный текст, режиссура вольна,
стал бы славной мишенью для прессы:
каждый вечер одно – только Он и Она,
а иной мне мыслится пьесы.Старомоден и волен – на том и стою,
и, чем строже, тем, видимо, дольше,
вместо плюша и бархата я признаю
лишь прозрачную ткань для партнерши.Примерещится чуть в ледяном витраже
лунный лик из подвального детства –
и ловлю я во тьме повелительный жест,
и тогда начинается действо.Я живу – я играю. На выход, душа!
Вновь до дня себя выплеснуть дай мне!
Поднимается занавес – полночи шаль…
Мой театрик, по имени Тайна.1981
* * *
Что это, долгое, гулкое,
ропщет в недрах земли?
Ночью бессонной, безлунной,
в черной, беспутной дали?Напомнил о горьком, о прежнем –
о времени бед и разлук –
немирный, недобрый, нездешний,
необъяснимый звук.Крикнуть хочу что есть мочи,
ударить в набат, потому
что страшно гибель пророчить
и тяжко быть одному.1981
Родительский день
в пионерском лагереВсего секунду длилась вспышка солнца,
но через сто и двести лет увижу этот кадр –
сплошной оградой лес, чужой и сонный,
и над травой бредет покорно пар.О этот кадр – на километры пленок
один такой! Запомню день и год!
Там вдоль ограды бродит мой ребенок
и на дорогу смотрит, и чего-то ждет.14. 06. 82.
* * *
Памяти А. Я. Ратеюма
Гремучий трамвай по горячим плечам
мостов над Невою и водами Невок
не вечер, а будто нас вечность качал,
и черную весть его вычерпал невод.В траву упадем и отпустим трамвай,
и будет нам жизнь вспоминаться по крохам,
а черную горечь не скроет окраин трава
не заглушит и Великого города грохот.Август, 1982
* * *
Я стал немного понимать
язык дождей своеобразный,
а ведь казалось несуразным
их в нашем доме принимать.И стоило дождю загомонить –
скорей захлопывались окна,
и тут же начинал сквозь стекла
он на немого походить:жестикулировать листвой,
перед травою изгаляться,
чему-то с крышами смеяться,
о чем-то петь. Но не со мной.С годами же деревья и туман
меня учили переводу
слов, что, летя, шептали воды,
стучась, как путники, в дома.Текучий ливней лексикон
не ведал слов «предать», «обида».
Такая выпала планида –
благодарить земной закон.А может, нет в нем вовсе слов?
Нас убаюкивают звуки
и учат музыкою муки
распознавать добро и зло?31 августа 1982 г.
* * *
Есть некий час, в ночи всемирного молчанья…
ТютчевНа старческом лице луны
безжизненные оспины.
И капли нет ее вины,
что пряно пахнет осенью;надежно спрятана во тьму
невинности и древности,
и на рассвете потому
ей сладко дремлется.Зато не связывает сон
земную плоть порочную.
Налитый силою бизон
всю ночь ворочается,предчувствует священный гон
в страну холмов и холода,
что будет стадом проклят он,
узнает злобу голода;вмурованный по брюхо в снег
замрет у кромки кратера;
его спасет косматый мех,
далекий образ матери.Страдая, радуясь, дичась,
он станет тем избранником
богов… Есть некий час
звезды восхода раннего…И мыслям гордым не остыть,
не пахни ночь так пряностью.
Он спит. И черные листы
дрожат, прощаясь с августом.Так лето сходит к сентябрю
в разливе полнолуния.
Так небо сторожит зарю.
А в снах земных – безумие.1982
Старушка
Даше Рыжковой и Жене Либиной
Две девочки – наверно, практикантки
из хирургии – робко и сторожко
по летнему клиническому парку
везут окоченевшую старушку.Казенным саваном накрыта с головою,
лица не видно, тело невесомо…
И шепчутся подружки меж собою,
свершая путь свой невеселый.Крахмально юным, тоненьким медичкам,
о смерти ли беседовать неужто?
О том, что все естественно, логично
расчерчено природой равнодушной,которой что студентки, что покойник,
что праведник, что грешник – безразлично?
На четырех плывет колесах койка
между берез и лиственниц больничных,над стриженым лужком, над лужей…
А ветер норовит сорвать простынку.
И холодом житейской стужи
пахнуло вдруг. Уже молчать не стыдно.Молчат втроем. И под ноги упряжка
глядит и думает. О чем? – бог знает…
О, как безжизненное тело тяжко!
Как бесконечно легок груз познаний!2 октября 1982 г.
Пытка
Тебе дал муку Бог страдать стихом,
и ты ее выносишь молча.
и все ж бывает: нету мочи
молчать. И ты лежишь ничком –
лицом в подушку, а душою ввысь –
и запретив устам навечно
случайно суетною речью
губить божественную мысль.1982
* * *
В ту памятную осень холода
лишь в ноябре нас навестили,
и мы, бездомные тогда,
по вымершей Москве бродили,
скитались по ее холмам,
засыпанным и тополем, и кленом.
Москва тогда казалась нам
большим и опустелым домом,
хозяева которого ушли,
куда – незнамо, и в котором
еще чадят в печах угли,
гуляет дым по коридорам,
и мечутся крамольные листы,
как после иезуитского разгула,
а мы, спасая мир от пустоты,
заходим в каждый двор и переулок.
И вместе мы зачем? и почему одни?
и уцелели, видно, не случайно?
Дарует осень нам безоблачные дни –
единственный хранитель нашей тайны.
И на мосту, глазами на закат,
туманные стояли наши души,
и сиротливо открывался град
громадою домов полувоздушных.1982
* * *
Декабрь – молчун и летописец.
Дыханье холода в затылок.
Не до стихов и не до писем,
мне б дописать судьбы отрывок.Мне бы найти противоядье
от хлопотливой лести хлопьев,
ласкающих листы бумаги тетради
с подобострастием холопьим,и от хулы холодных стекол,
в которых отражен до срока
растяпой я и распустехой,
растратившим себя по крохам.А я молчу. И в коем веке
не жду, когда ручьи нахлынут.
Судьбой расставленные вехи
ведут меня путем пустынным.И тают хлопья, глохнет ветер…
Я возвращаюсь в май и август,
когда судьбу свою приметил.
И спать до света не улягусь.1983
* * *
Такая уж зима. Не вспомню ни одну
я ночь без судорог метельных,
снегов, летящих параллельно
стихам, похожим на метели пелену,где голос пробует та вещая труба
и вторит вою трубному метели,
где спутаны находки и потери
и где рифмуется призванье и судьба.1983
* * *
Волны считать и камни
шла моя девочка к морю…
Лорка
Утром в чулках из тумана
заря моя звонко ступает.
В округе трубы и краны
побудку поют, не смолкая.Заря в росинках тумана
из рук моих ускользает.Полуденных ног блистанье
в чулках из загара взглядов.
Растаяла моя тайна
среди площадей плотоядных.Разве она святая,
любовь из загара взглядов?Но сумерки в дом вернулись
в чулках из вечерней дымки
хрусткой походкой улиц
и грустью хмельной улыбки,и улицы захлебнулись
пыткой вечерней дымки.Ночи нечеткая поступь
в чулках одиночества черных.
Мольбы, оправданья… Поздно
рыдать и просить о чем-то.Точеных светильников поступь
в ночи одиночества черной.1983