Соседу
Когда вступая в мир огромный,
Единства тщетно ищешь ты.
А. БлокКогда не пишется, не пьется
и сумрак мнится тупиком,
когда вселенная замкнется
жилплощадью иль кошельком;когда поймешь, что жизнь капризна,
что все прожитое – зевок
и тайной избранности признак,
как сталось, родинка всего;когда поймешь, что в нашем доме
такая доля не одна,
что чья-то сила гнет и ломит,
а даль спасенья не видна;когда молчать нельзя про это,
а крик не вынесешь тайком, –
тогда и становись поэтом:
сегодня жребий наш таков.1972
* * *
В час, когда разойдутся метели,
выйдут ветры-говоруны,
задрожит в моей маленькой келье
голубая лампада луны.В первый раз изменивший краскам,
пацаном, горя от стыда,
через сонные комнаты крался,
осененный, к твоим листам.Этот май не забыть – эту прорву,
этих строчек ночной обвал!
Их ворчливый татарин-дворник
по утрам из урн выгребал.А когда всё, что было свято,
на глазах превращалось в прах,
ты была единственным светом
и порукой в моих трудах.Полыхай же всю ночь над полями,
будь сигналом к ночным мятежам,
неземное, холодное пламя
на огарке карандаша!1973
* * *
Не выплыву и не спасут
ни благодать, ни просветленье.
Несусь на стрежень пересуд,
на глубину мученья.Я знаю: впереди одно
(тем горше час провидца):
одно – успокоенья дно.
Прильнуть, и все простится.1973
* * *
А жизнь, как всегда, бежит,
и все же становится жутко,
когда календарь задрожит
в весенних сквозных промежутках,когда над рекой горизонт
рассудок теряет в муках,
а по сердцу резанет
истертое слово «разлука»,когда полковой оркестр
нам снова велит прощаться,
а птицы разносят окрест
нездешнее слово «счастье».1973
Из эстонской тетради
1
ЛЕТО В ОТЕПЯА
И время шло неторопливо,
и, обходя малинники, лилось,
стояло в изумленье у заливов,
и по холмам с этюдником плелось,и семенили аисты по кругу,
а то вприпрыжку, под незвучный лад
кружили, тормоша округу,
и хлопали крылами невпопад,и голос женский, мягок и заманчив,
аукал в роще с самого утра,
и на него порою отзывался мальчик,
и бабочки мелькали среди трав,и солнце вниз сползало по трамплину,
и шли спортсмены лесом, гомоня…И небо шло, как рать, неторопливо,
шинелями касаясь за поля.1973
2
ОБЛАКА
С картиной, чтобы лучезарней,
воздушней чтобы, – не знаком!
Парит на рейде Пюхеярве
эскадра круглых облаков.Слегка меняя очертанья,
как позу в такт кордебалет,
вздымает грудь, хрипит гортанью,
ликуя, флагманский корвет.Ему в ответ вздохнуло поле,
и встрепенулся зыбкий флот…
О, как зовется эта воля,
что обратила все в полет,что заводям велит смущаться,
что умоляет лес шептать,
долины петь, холмы качаться,
а сердце наше трепетать?Отепяа, 1973
3
Кони
Безмолвно – есть значенье в том –
и с шеями, опущенными круто,
они колышутся в тумане луговом,
превозмогая неподвижность утра.Когда кругом так затаилось все
и догорает сумрак белой ночи,
когда отчаянно колотится в висок,
до света предъявляя полномочья,тревожный дар – тогда, на миг замлев,
душе даешь поблажку в жутком гоне,
и – кстати иль некстати – по земле
легко и безмятежно ходят кони.И той неповторимости ходов
не передать ни грифелю , ни глине! –
узды, ремней, оглобель, хомутов
как будто не было и нет в помине!Разорвано, распутано! Душа
всегда ждала не дремы, а покоя,
и не кнута, а взмаха палаша,
зовущего табун коней в погоню!Вернусь ли вновь сюда? – Бог даст,
а нет – припомню до словечка, до минуты,
как мы брели, не зная язв и астм,
теряя узды и срывая путы.И как потом стояли не дыша,
себя не выдали ни шорохом, ни словом.
Зато смогли приблизиться на шаг
к истоку вечной красоты живого.1974
На верхней боковой
Приходят города,
уходят города,
руками расторопными
втолкнут в вагон,
губами ресторанными
дыхнут в окно,
небритыми щеками
городских часов
прижмутся к запотевшему стеклу
и ни гу-гу…Приходят города,
уходят города –
так деликатно,
как больному посетители зайдут,
на несколько минут,
поговорят, вздохнут
и улыбнутся, мол, пора,
а о болезни, слава богу,
ни гу-гу…Ах-ах,
вечерний чай
в стаканчиках зачах.
Повис
пристыженный дымок
спиралью вниз,
трясущийся мирок
затих –
и мрак
плацкартного белья,
и я,
прикрытый простыней –
ни ай, ни ой,
и ни гу-гу…Ну загуди, задуй, заторопи
прощальным колоколом,
друг-вокзал!
Не дай мне придрематься,
притерпеться на весу!
Толкни разок
да разгони состав
тоски мой и боли!
Раскачай
ты колыбель мою
пронумерованную –
ту,
что числится на полке боковой!
Ори и пой!
Глуши
заупокойный храп души
стрельбой колес
на стыках полотна –
та-та, та-та,
та-та-та-та, та-та,
та-та, та-та,
та-та-та-та, та-та…1974
Пробуждение
Когда больную голову с подушки
я поднимал средь ночи не однажды,
то поражен свечением был странным,
и комнату, и небо озарявшим
какой-то ровной, ясной мглой,
хотя известно всем, как мрачны
у нас в России ночи в декабре.
Поэтому и странным показался
мне свет, подобный лунному сиянью,
но льющийся не сверху – от земли…
Во сне пришла разгадка этой тайны:
ведь там, на мостовых и тротуарах,
на крышах, пустырях и палисадах,
должно быть, снега нынче изобилье!
Должно быть, эта белизна живая
и отлучала тьму от зимней ночи!А утром в срок положенный спешу
на службу. Но предчувствие томит,
навеянное дремой беспокойной,
предчувствие хорошего чего-то.
Мне бы бежать, а стою недвижно
при виде нежного и голубого.
Кусты, деревья, провода, ограды –
всё то, что в повседневном обиходе
вминалось в серый фон футлярной жизни,
теперь отважно вышло мне навстречу
в наряде из мерцающего снега,
из хлопьев, словно замерших в полете,
дорогу преградило и молчит.
1976